Россия (эх, щедрая душа!) -Фр-Герм, продолжительность — 160 мин,
жанр — Великий фильм о великой войне, дубль второй или It's alive! Alive!!!
слоган: «Ни шагу назад!»

Пасмурное майское небо плевалось белыми снежными хлопьями. Крестьяне покидали свои избы, мрачно взирали тьму, которая разверзлась над их головами и смачно плевали в морозную грязную слякоть: " Не иначе, Барин снова на нас будет с самолета какать, тьфу ты!". Не отставала от морозного майского неба и сама Мать-Природа в своем едином воплощении, щедро и без всякой меры, забрасывая окружающих пророческими знаками и мрачными знамениями. Где-то поодаль, затяжно навзрыд завыла одинокая собака, и все в деревне вдруг застыли немыми столбами, прекрасно понимая всю суть послания, доставленного конечному адресату. "Значит, снова будут трясти сиськами, ух, што б их" — мрачно процедила сквозь зубы попадья и отправилась в свою избу жечь священный ладан. Но не тут то было — небо затянуло черной скатертью, на которой то и дело угадывались оранжевые прожилки планет совершивших дружный коллективный оборот вокруг своих осей и принявших построение в форме православного креста. И в тот самый момент, когда небесные гиганты закончили свое торжественный обход, корова деда Захара отелилась двухглавым уродливым мутантом. Дед размазывал по щекам соленые слезы, рыдая даже не от жалости к буренке и своему, и без того тощему подсобному хозяйству, а скорее от полнейшего бессилия, осознания своей абсолютной неспособности что-либо исправить и предотвратить. Будут бесполезны любые телодвижения — и сформированные для удобства в стаи, подводные мины вновь ринутся с экрана к зрителям, в надежде их "отправославить" с огоньком. Пусты любые слова, пролетят мимо цели ненужные уговоры — и тотчас рикошетом вернуться назад кадрами пылающих деревень, в самых смелых и воспаленных фантазиях, уничтоженных лично Великим Кинорежиссером, при помощи его собственного Креста Карающего Православия! Что бы не делали, мы уже заранее проиграли — ведь, несмотря на все разгромные рецензии, уничижительные и даже оскорбительные частные мнения, многочисленные фотожабы, пародийные стишки, шутки, анекдоты и даже обыкновенные улюлюканья, 5 мая 2011 года, ОНО вернулось!

Вниманию тех, кто провел весь предыдущий год вдали от кинотеатров и интернета, не читая газет и не заглядывая в телевизор, предлагается краткое содержание предыдущей серии. 8 лет отечественного зрителя/слушателя/читателя/интернет-пользователя стращали упоминаем о Сверхсекретных Таинственных Архивах, чьи двери закрыты для всех простых смертных, но которые не способны остановить мощный поток Всей Правды о Великой Войне, подгоняемой наружу Великим Кинорежиссером под старосоветским лозунгом: "Все для фронта, все для Победы". Целых 8 лет в умах поклонников отечественного кино рисовались картины НЕРЕАЛЬНО масштабных батальных сцен, от одного взгляда на которые этот ваш Спилберг только жалобно пискнет, осознав свою полную творческую и техническую ущербность и немедленно отправится к ближайшей табуретке, на ходу завязывая вокруг шеи собственные шнурки. Но пришел апрель 2010 года, в котором случилось полное "Предстояние"— и та самая Сверсекретная Истина на проверку оказалась набором старых постперестроечных баек про трусливых солдат с лопатой наперевес, вечно пьяных командиров-идиотов и диаблоподобного товарища Сталина, который руководил советской армией, не высовывая носа из собственного торта. Обещанные эпичнейшие баталии потонули в дымке компьютерного тумана, откуда изредка доносились звуки двуручной пилы, с помощью которой некое неопознанное лицо совершало противоправные (но отнюдь не противоестественные) действия в отношении НЕРЕАЛЬНО большого производственного бюджета картины. Впрочем, дело было совсем не в потраченных деньгах, и не в том, что Спилберг в очередной раз выжил после встречи с очередным блокбастером от всенародно любимого российского режиссера. Возведя в ранг абсолюта чисто физиологическую сторону процесса, Михалков проделал с военной историей тот же безвкусный фокус, который филейная часть немецкого летчика пыталась совершить над баржой Красного Креста в наиболее одиозном эпизоде картины. В результате, история Великого Кино о Великой Войне окончилась Великим Фиаско, так и не сумев предложить зрителю ни одного внятного ответа на закономерный вопрос: "Кто же все-таки выиграл войну среди поголовно тупого и трусливого стада, представителей которого в фильме изображали абсолютно все актеры, не носящие фамилию Михалков(а) ?" Сам вопрос с подвохом, и ответ на него можно получить двумя способами. Самый элементарный — просто угадать фамилию Спасителей, на худой конец — подсмотреть на афише фильма, где она встречается никак не меньше 5 раз, набранных огромными буквами и самым увесистым шрифтом. Второй вариант предназначен лишь для законченных экстремалов, которые по жизни не ищут легких путей и требует от них наличия большого количества лишнего свободного времени (три часа — на просмотр, плюс столько же- на постравматическую релаксацию), очень здоровой психики и словаря русскоязычной ненормативной лексики потолще. Только настоящим фанатам законченной михалковщины покорится очередная недоступная доселе вершина из режиссерских фантазмов и пограничных образов, увитая вялотекущими работами, вроде бы самых известных российских актеров. Снимем шапки и поаплодируем безумству храбрых, ведь их ждет сама "Цитадель"!

Если год назад, оригинал михалковской нетленки приветствовали хлебом, солью и всей страной, то сегодня, его выкидыша с умопомрачительной надписью на бирке "сиквел позорного сиквела некогда культовой картины" встречает лишь заплеванный железнодорожный полустанок, да немногочисленная толпа, углядевшая в новоприбывшем очередного веселого скомороха. Вместо приветственной речи — новая порция насмешек над киноафишей, которая на этот раз напоминает гибрид обложки ДВД с отечественной трэш-игрой "Сталин против марсиан" и постера другого монструозного кадавра отечественного кинопрома, "Обитаемый остров: Схватка". Вместо праздничного оркестра — презрительный свист и громкие пожелания режиссеру почаще принимать прописанное ему успокоительное. Искренне обеспокоенные финансовым благополучием ленты, кинопрокатчики из "Централ Партнершип" долго ждали, пока иссякнут все молнии, утихнут споры, и ветер спокойно разнесет в разные стороны пепел, оставшийся от "Предстояния" после его первой и последней встречи с благодарным зрителем. Именно с этой целью, премьеру "Цитадели" переносили аж 4 раза подряд, отсрочив новую встречу с прекрасным более чем на целый год. Находились даже отдельные чудаки, которые фантазировали о том, что за минувший между премьерами 12-месячный срок, Великий кинорежиссер осознает всю глубину собственных заблуждений, залатает тонущую посудину и развернет ее носом к своему зрителю. Увы, их мечты так и не стали действительностью, и если "Цитадель" в чем-то отличается от своего одиозного предшественника, то лишь в сущих мелочах. Исчезли карикатурно поставленные сцены МЯСО-КРОВИЩИ, из-за которых известный российский кинокритик Михаил Трофименков причислил предыдущую картину Михалкова к новому слову в киножанре "порнографии смерти". Улетучился в неизвестном направлении неподдельный интерес к различным сторонам фекально-генитальной тематики. По сравнению с первой частью, второй фильм немного похудел в области хронометража, и вместо бессловесных общих планов, снятых с высоты Божественного Озарения уделяет гораздо больше времени выяснению отношений между героями и диалогам. Однако, во всем, что касается сомнительно религиозной и псевдоисторической трактовки, лед так и не тронулся: вся советская армия привычно нажирается до передвижения по окопам в позе гиббона и с пьяных глаз, без оружия прет прямо на немецкие пулеметные доты. Немцы — аристократическая "белая кость", оплот европейской мудрости и цивилизации, безумно страдают от необходимости отправлять на тот свет все новые и новые партии аборигенов, которые лезут прямо на их высококультурные пулеметы с чаркой спирта, саперной лопатой и нехорошими словами. Что, Вам уже раньше встречалась подобная картина? Всем поклонникам американского суперфильма "Враг у ворот" — срочно смахнуть с щеки скупую ностальгическую слезу!

Под стать героям, вечно витающим в алкогольных парах, с трудом вяжет лыко и сам сюжет "эпохальной" дилогии. О единстве замысла остается только мечтать — события разных лет скачут по экрану безумной блохой, причем совсем без пояснительных надписей и прочих глупостей, таким образом у желающих соотнести происходящее на экране с реальными военными операциями, единственный выход — срочно развивать телепатию. Отрывочность сюжета доходит до полного абсолюта: главные герои фильма движутся сквозь время и пространство, из ниоткуда в никуда, то на какое-то время растворяясь в астрале, то вновь высовывая из него головы для того, что бы немедленно нырнуть обратно — и уже навсегда. Каким образом, дочка репрессированного врага народа, выброшенная с санитарной баржи в самом начале войны, вдруг дослуживается до лейтенантских погон? Кто и по какому спецзаказу изготовил репрессированному командарму его чудесную стальную перчатку с модными металлическими коготками? Куда постоянно исчезает и откуда вновь снова появляется в сюжете юродивый герой Дюжева? И тишина — ответы на эти вопросы и еще с десяток аналогичных, сценарием не предусмотрены. Зато сменив Карающий Крест на друидский посох, режиссер Михалков решил отказаться от массированного наведения Божьих Кар в пользу магии, контролирующей живую природу. Сначала зрителю предложат заглянуть в царский окоп глазами обыкновенного российского комара, затем — пройти за своей Цокотухой по прицелу немецкого пулемета лапками паучка-старичка неопределенной национальности, а под наступление заветного grand finale — залезть в шкуру той самой несомненно русской мышки-норушки, которая бежала, бежала, хвостиком махнула, яйцо упало — и обрушило к такой-то матери всю немецкую Цитадель. Позади — огромная толпа из радостных советских граждан, которые счастливо размахивают своими грозными черенками от лопат, поют и пляшут под гармонь. Во главе — умиротворенный, довольно посмеивающийся в усы бывший репрессированный, командарм Котов. Впереди Берлин, отступать некуда! Главное, что бы хватило шапок и не иссякал запас магического зверья!

Вообще, последние полтора часа "Цитадели" оставляют устойчивое впечатление сытого воскресного пикника на поляне засеянной галлюциногенными грибами. Психоделичность происходящего нарастает ударными темпами: если на первых порах, зритель еще недоумевает, как главному герою удалось по запаху определить приближение своего давнего врага Мити (очевидно, все дело в специальном одеколоне с легким ароматом серы, который по чину полагался каждому полковнику НКВД), то финале уже не поведет бровью, даже когда весь честной народ отправится на борьбу с нацистами по воде как посуху — за два с половиной часа, и не к такому привыкнешь! Тем более, что остановив кровавые жернова смертельной порнографии, так пугавшей зрителей на протяжении первого фильма, Михалков попытался спрятаться за фанерным щитом русской народной сказки. Все атрибуты налицо: присутствуют и местная Избушка на Курьих Ножках (Цитадель), и добрый молодец, вооруженный волшебной уткой-кладенцом (угадайте Кто), и разумеется попыхивающий трубкой Кощей, который с неизменным кавказским акцентом поручает молодцу очередной mission impossible. Метафорический подход к трактовке исторических событий (Цитадель = Сталинград, 15 тысяч штрафников = цена в более миллиона человеческих жизней, которую пришлось уплатить за перелом в ходе войны), безусловно мог бы стать той самой спасительной соломинкой, за которую Михалков, словно чудо-Мюнгхаузен за волосы вытащил бы обе части кинопроекта из поглотившего их зловонного болота. Но в конечном итоге, этого не происходит — уж больно избирательно смотрится эта "сказочная реальность" в "Цитадели", и особенно в "Предстоянии". Да, под соусом "условностей фэнтезийной мифологии" можно со скрипом закрыть глаза на избирательные чудо-мины, которые поражают плохих людей и не трогают хороших. Но что прикажете делать с совершенно "несказочными" элементами обеих картин: прицельным воздушным фекалометанием или дружеской поркой пленного немецкого офицера? Сказка — ложь, но для режиссера Михалкова она еще и является удобной ширмой от критиков, которая все равно не выдерживает массированного натиска. Трудно избавиться от ощущения, что "режим народного эпоса" в обеих картинах включается лишь когда это максимально удобно самому режиссеру — для попытки обоснования трусости, подлости и жадности целой страны, где на весь народ найдется один единственный витязь — богатырь, да и тот- Котов!

По-прежнему, незрелищно поставленные битвы (зато Спилберг может смотреть спокойно!) и вялотекущие разборки Котова с нынешними и бывшими членами своей семьи, изредка перебиваются различными вставными эпизодами: то сельская баба (подозрительно похожая на старшую дочь самого Михалкова) под шквальным немецким бомбометанием, рожает мальчика, которого тут же нарекает Иосифом. Все окружающие весело смеются, пьют спирт, поют крамольные частушки и играют на гармони. То — деревенская девушка (к счастью, ни на кого непохожая), выходит замуж за безногого солдата. Все окружающие целуются друг с другом взасос, после чего — правильно Вы угадали: весело смеются, пьют спирт, поют частушки и играют на гармони. Очевидно, благодаря именно этим сценам, сам Михалков называет свою картину "метафизикой жизни" (в противовес "Предстоянию", где он пытался изобразить "метафизику смерти"- кстати, Вы заметили, что слово "метафизика" звучит куда благороднее и интеллигентнее, чем "порнография"?). Увы и ах — это тот самый случай, когда режиссерская трактовка произведения серьезно расходится с ее сторонним восприятием. И жизнь, и смерть отступают на второй или даже третий план, когда Котов вновь возвращается в свою старую усадьбу, хорошо знакомую зрителю по самому первому фильму и почти на целый час устраивает своим домочадцам допрос с пристрастием при посильной помощи Мити (Олег Меньшиков), Маруси (Виктория Толстоганова) и все того же резинового гусика. И актеры вроде бы хороши, и для самого Михалкова, камерная стихия — это тот кислород, которым дышат лучшие из его фильмов, но в итоге получилась лишь часовая "метафизика сплошного занудства". Фальшивые эмоции, вторичная попытка прожевать уже однажды выплюнутый каравай 17 лет давности, да крайне ненатурнальная игра артистки Толстогановой, из которой (придется это констатировать) не вышло не только русской Шарон Стоун, но и второй Ингеборги Дапкунайте — ставят жирный-прежирный крест на том самом эпизоде, который по мысли создателей должен был стать кульминацией всей дилогии. Иногда кажется, что в ходе этой невероятно затянутой сцены, Михалков пытается надавать увесистых оплеух себе молодому, отмотавшему человеческий срок на 17 долгих лет назад, и еще в глаза не видевшего заманчивую улыбку золотого дядюшки "Оскара". Но в итоге получается лишь набор несильных хлопков по щекам, которые совсем не напоминают жесткие пощечины: для этого наш режиссер, актер, в одном флаконе- сценарист, продюсер и главный герой любит себя и свое собственное творчество.

В отличии от своей предшественницы, вторая часть второй серии "Утомленных солнцем" может дать ответы на гораздо большее количество вопросов, исключая самый главный: "Для чего их обе вообще потребовалось снимать?" Разгоревшиеся вокруг фильма словесные баталии лишь подливают масла в огонь: согласно многим авторитетным товарищам, единственное разумное объяснение событий "Предстояния" и "Цитадели" (внимание!) лежит на самой поверхности: главных героев фильма так и расстреляли в тот самом 1936 году, а все показанное Михалковым на большом экране в 2010-2011 выполняет функцию коллективной предсмертной галлюцинации. Что ж, эта версия хороша тем, что многое объясняет: и утрированность трактовки, и сказочный элемент, и огромное количество исторических и географических неточностей — все, кроме ответа на тот же самый единственный и главный вопрос: "А для чего (кого) это вообще нужно было снимать?". Акт некромантии провалился: главные герои первой части остались такими же мертвыми, какими они представали перед зрителем на финальных титрах самого первого фильма. А все остальное — есть процесс шестичасового ковыряния в очень жирных тараканах, когда-то очень талантливого человека, который на старости лет так и не может определиться, кем же он хочет стать: новым Солженицыным или сразу Толстым. С тоской взирая на печальные результаты отечественного кинопроката, он уже давно определился с ответами на два извечных русских вопроса "Кто виноват?" и "Что делать?", причем по первому пункту он скорее призовет к ответу не один вагон провинившихся зрителей, критиков и интернет-блогеров, чем хоть раз догадается с укоризной посмотреть в собственное зеркальное отражение. Но что еще больше пугает — так это габариты творческих планов, до которых далеко даже Наполеону: проект про жизнь Грибоедова, фильм про взятие красноармейцами белогвардейского Крыма. И вновь в ушах играет знакомая гармонь, где-то поодаль воет злосчастная собака, и из самых темных закоулков подсознания вновь выползают картины уже знакомых двухглавых мутантов: подводные мины, уничтожающие баржи с бюстиками товарища Ленина, передвигающаяся в позе гиббона пьяная матросня, смертельный трюк для самолетов эпохи Первой Мировой — прицельное мочеиспускание, и конечно же очень много фекально-генетического материала всех доступных мастей и пропорций. Уважаемый Никита Сергеевич, а может не надо?

Россия, продолжительность 155 мин (кинопрокатная версия) / 192 мин (расширенный телевариант)
жанр — киносочинение на тему: "Как нам обустроить Россию"
в исполнении Царя Всея Российского Кинематографа
слоган: "Для всех и про каждого....."

Закройте на минуту глаза и позвольте унестись прочь всем сомнениям и переживаниям дня сегодняшнего. Закрыли? А теперь представьте, что застилающая взор пелена — это лишь самый темный угол черной-пречерной комнаты, и в этот самый момент Вы вдруг понимаете, что в ней находитесь не одни. В противоположном углу высится неподвижная фигура девушки — очень статной и красивой, но в то же время — безмолвной и беспристрастной как мраморное изваяние. В вытянутой руке красавица держит рыночные весы, каждое неловкое движение, каждое случайное колебание тотчас приводят к новому балансу, чаши попеременно соревнуются друг с другом в правоте и меняются местами, и на каждой из них робким и напуганным зверьком, притаилась чья-то жизнь. Но девушке нет дела до чужих жизней и причудливой балансировки весов, ее не беспокоят ни колебания чаш, ни даже Ваши громкие шаги в пустоте, ибо она слепа для всего внешнего мира и абсолютно глуха ко всем его мольбам. Как сегодня перетянут друг друга ее тяжелые чаши: Казнят или помилуют? Накажут или отпустят? И кого в итоге предадут Забвению: преступника или невиновного человека? Этой миловидной девушке все равно, ведь ее функция сводится лишь к тому, что бы держать на вытянутой руке эти проклятые весы, и будь что будет! Однако, Вы — живой человек! Неужели, если бы представилась такая возможность, Вы бы отказались провести по этим чашам своей сильной рукой и собственноручно подкорректировать беспристрастность этого баланса, принеся в него собственное понимание Правосудия, обрушив на чью-то голову праведный Дамоклов меч или наоборот — отводя невинную голову от его беспощадного удара? А теперь откройте свои глаза и давайте вернемся обратно в наш Зал Суда. Сожмите Ваши руки в кулак и ощутите теплое прикосновение их округлой металлической поверхности, потому что именно сегодня вечером Вам посчастливится прикоснуться к этим чашам, господа присяжные заседатели!

Одну из главных проблем позднего кинематографа Никиты Михалкова можно охарактеризовать словами русской пословицы, описывающей жизненные трудности человека, приземлившегося в чужие сани. Начав свою режиссерскую карьеру как автор тонких полутеартальных зарисовок, он быстро завоевал огромную популярность среди позднесоветской интеллигенции, наигрывая ей воздушные этюды собственного сочинения на расстроенном механическом пианино. Однако, часы угрожающе тикали, стрелки крутились с бешеной скоростью,- и вот уже само механическое пианино нынче пылится всеми забытое, под дряхлым брезентом, а некогда актуальные 5 вечеров пробежали друг за дружкой, образовав непрерывную цепь из целых десятилетий. Нынче в моде уже не изящные страдания героев Чехова и Гончарова, а вытесанное из мрамора парой грубых стежков, размашистое и монументальное "народное кино". И кинорежиссер Михалков снимает его как умеет, опираясь на свои личные представления о вкусовых пристрастиях новой для себя зрительской аудитории — то есть, как сплошной День Ивана Купалы, плавно перетекающий во встречу православной Масленицы с целыми прорубями водки, вагонами конфет-бараночек и цыганским гоп-стопом с медведями в кокошниках и балалайками наперевес. Поэтому нырнув в темноту кинозала под вступительные титры очередного "народного" фильма от Главного Кинорежиссера Страны и не услышав знакомого звука разрываемого от народной радости баяна и хруста поедаемых стаканов, зритель уже начинает испытывать легкое недоумение: а туда ли я вообще попал? А вдруг вечно пьяный билетер на входе просто ошибся залом? Однако, уже сам невероятно пафосный слоган картины моментально настраивает на нужный лад: ведь этот фильм снят "Для Всех", включая Вас, нас, того самого билетера и безымянного дворника, который в хмельном угаре разбрасывает снег перед дверьми кинозала прямо под ноги случайных прохожих. Более того, за два с половиной часа экранного времени фильм обещает расковырять сразу все застарелые гнойники нашего жития-бытия, выпустить наружу зловонную жижу заживших проблем и обид, без обиняков и недопониманий, рассказав всю горькую правду "Про каждого", а заодно научив как нужно честно работать, праведно жить, истово молиться, правильно дышать, и что важнее всего этого — за кого, в итоге проголосовать. Так, что не медля не секунды , быстрее ныряйте в темноту, предварительно извинившись за невольное опоздание и не переживайте — Он обязательно простит и позволит занять свое место. Вот- парта, вот — чистая тетрадь и карандаш. Берите его скорее и записывайте тему сегодняшней лекции, пока сам лектор добродушно ухмыляется в гусарские усы: "Как нам залатать, заштопать и в конечном итоге — по нужному образу и подобию перестроить Россию", автор и ведущий — Народный Артист России, Заслуженный Кинорежиссер, Председатель Союза Кинематографистов Н.С.Михалков". И отставить смешки в классе — оформленный в виде гигантской классной доски, киноэкран встретит Вас сплошь мрачными похоронными лицами, без малейших признаков иронии и даже хорошо замаскированных следов народного веселья. А как Вы еще хотели — ведь сегодня речь пойдет о прошлом, настоящем и будущем твоей собственной страны!

Лектор открывает рот, на экране-доске пробегают первые кадры иллюстративного материала, и пальцы сами откладывают в сторону приготовленный для конспектирования карандаш, потому что в этот самый момент мы вдруг вспоминаем те же самые слова и образы, прилетевшие по волнам нашей памяти из далекого 1957 года. Только не стоит в титрах михалковского фильма искать упоминания американского драматурга Реджинальда Роуза, который в то самое время, на острие своего пера впервые собрал в маленькой душной комнатушке целых 12 разгневанных мужчин"— Вы их там все равно не найдете. Изменив название в пользу более лаконичного и по-блоковски, символичного, Михалков взял из оригинального фильма 1957 года, поставленного американцем Сиднеем Люметом самую малость: общую драматическую ситуацию, солидную часть диалогов и общую логику построения сюжета, а все остальное — исправил, переделал, домыслил, переписал набело с учетом полной замены за окном калифорнийских пальм — на занесенные по самые мозги, суровые московские сугробы. Как говаривал в аналогичной ситуации один литературный герой: "Кто такой Реджинальд Роуз? Не знаю я никакого Роуза!". При этом, Михалков прекрасно понимает, что два с половиной часа разговоров о судьбе Родины могут утомить потенциального зрителя, и что бы этого не случилось меняет душную комнату со скучными стенами и единственным окном на привычный сердцу каждого россиянина школьный спортивный зал, что автоматически позволяет персонажам не просто истошно орать друг на друга, но и при этом активно пользоваться валяющимся на полу спортивным инвентарем. А когда перестают срабатывать и эти, проверенные народным театром средства придания драматизмУ, на помощь приходит богатый арсенал средств, позаимствованный из советского цирка: в гимнастическом зале ломают электрощит для создания атмосферного сценического полумрака, под потолок подвешивают говорящую трубу теплоцентрали, которая в нужный момент выстрелит не слабее чеховского ружья, через форточку в помещение запускают маленькую птичку, которая своим щебетанием будет поощрять хорошие слова и поступки правильных, нужных людей и снайперским целеуказателем отметит для Всевышнего всех плохих. И если для кого-то жизнь — это театр, то почему для всенародного режиссера, целая страна: от Москвы до самых до окраин, не может уместится в одном , отдельно взятом спортивном зале одной среднестатистической московской школы?

Последним в спортивный зал втаскивают дряхлый сундук, на дне которого покоятся проеденные жирной молью маски самых дремучих в современной России, национальных и социальных стереотипов. Вот извлекается на свет божий маска Старого Еврея (Валентин Гафт) — с неизменным пенсне и стоящими по стойке "смирно" жиденькими волосиками. Следом за ним — обязательное для таких случаев Лицо Кавказской Национальности (Сергей Газаров), по первому же требованию и без оного, делающее всему честному народу "лезгинку". Вот кряхтя и капая неким загадочным препаратом себе одновременно в нос, глаза и уши, с трудом передвигается по манежу Российский Рабочий Класс (Алексей Петренко) — странно правда, что без гармони, но и без нее хорош настолько, что в отсутствии поллитра не разберешь ни единого слова. Таксист-Антисемит (Сергей Гармаш), Актер (Михаил Ефремов), Добрый Ворюга (Алексей Горбунов) — все они настолько же похожи на живых людей, населяющих 1/6 часть суши, настолько напоминал настоящих американцев эпохи Холодной Войны карикатурный любимец всех читателей советского журнала "Крокодил", Дядя Сэм -в огромном цилиндре звездно-полосатых оттенков, торчащим из кармана штанов мешком с долларами и выставляющимися из-под мышек ядерными боеголовками. Впрочем, среди этого парада злобно-надменных карикатур попадаются и образцы совершенно клинического характера. Так маска, изображающая персонажа по кличке Телепродюсер (Юрий Стоянов) весьма недвусмысленно изображает бывшего генерального продюсера канала REN TV Дмитрия Лесневского, но в отличии от всех своих прочих собратьев по пыльному сундуку, издевается даже не над национальными стереотипами, а над вполне себе известным и публичным человеком — унизительно, очень надменно злобно и весьма жестоко. Исходя из тех же соображений, из носителя маски Либерально Настроенной Интеллигенции (Сергей Арцибашев) на экране сотворили какого-то трансвестита с лицом Валерии Ильничны Новодворской. Нет, дорогой Никита Сергеевич, мы Вас прекрасно понимаем и охотно верим, что в своей личной и публичной жизни, эти личности представляются Вам такими же уродливо-никчемными, какими Вы их поспешили раскрасить на большом экране! Однако, не стоит путать большой экран с высокой колокольней, а собственный кинематограф — с гигантской катапультой, на которую режиссер взгромоздился, дабы поделиться с отдельными противниками собственными нечистотами. И когда выпускник Гарварда, инфантильно цепляющийся за юбку своей мамы, в очередной раз принимает жалкое и привычно заискивающее выражение лица 1/2 половинки популярной телепередачи "Городок" — невозможно отделаться от ощущения, будто прямо под ухом грянула очередная команда "ПЛИ!!!!" и новый драгоценный снаряд тотчас устремился на встречу означенной цели. Не возьмусь судить, какой именно целью руководствовался кинорежиссер Михалков, когда оснащал свой фильм этим первобытным аттракционом, но единственное, чего он смог добиться реально — это инстинктивного желания поскорее обхватить голову руками, что бы защитить ее от рикошета и неточных попаданий.

В оригинальном люметовском фильме 12 разгневанных мужчин собирались вместе, что бы судить. В своем русскоязычном римейке, Никита Михалков исправляет эту досадную оплошность, и каждый из его героев приходит в этот спортивный зал скорее, что бы исповедоваться в тайных грехах, рассказать историю своей жизни и показать фотографии своих родных и близких. Передвигаясь по сцене, герои напоминают налитые кровью фурункулы, которые тотчас взрываются от малейшего надавливания, забрызгивая окружающих потоком истерических эмоций и захлебываясь негорькими глицериновыми слезами. Отныне "синдром случайного попутчика" можно смело переименовывать в "синдром случайного присяжного". Из-за этих "внезапных" прозрений, игра всего звездного актерского ансамбля сводится к предсказуемому перечню "коверных" номеров и обязательных выходов на бис с разбиванием наотмашь чугунных лбов и покаянии во всем подряд: от грехопадений знакомых и родственников- вплоть до лично заслуженных прокурорских статей. Монологи персонажей не раскрывают внутренний мир (откуда он возьмется у пыльных масок и ходячих социальных стереотипов), а скорее действуют по принципу эдакого анонимного звонка в Администрацию Президента, который голосом незабвенного сэра Генри Баскервилля рапортует о неразрешимых проблемах современного российского общества. Впрочем, никаких сюрпризов: одни воруют, другие — уезжают на Запад, третьи — не устают во всех бедах винить иностранцев, четвертые — коммунистов, пятые — под шумок продают по частям Родину, шестые — уже не под шумок и всю целиком..... Но расставить проблемы — дело нехитрое, а вот свести их все под единый знаменатель ответов на извечные русские вопросы: "Кто Виноват?" и "Что делать?" — гораздо сложнее. И вслед за одиннадцатью взрослыми мужиками, которые вдруг замерли вокруг последнего из присяжных — самого немногословного и незаметного, который два с половиной часа только хитро улыбался в свои седые усы, к экрану вдруг разом прильнула целая огромная страна, с застывшей на ее коллективном лице извечной мольбой: "Отче, научи.......".И в это мгновение, словно резкий и внезапный удар по голове наступает ОН — Момент Истины. Там, где Роуз и Люмет уже завершают прения жирной финальной точкой, фильм Михалкова бежит вслед уже тронувшемуся составу с криком: "Подождите! Подождите! Вы самое главное забыли!" После фиаско "Сибирского цирюльника" в народе долго была популярна шутка: "В своем следующем фильме, Никита Михалков отвел себе скромную роль Бога" . И глядя на финальные 20 минут его следующего фильма "12", ошарашенному зрителю осталось лишь сообразить: носила ли эта шутка пророческий характер или дорогой наш Никита Сергеевич просто расценил ее в качестве прямого руководства к действию?

После "Сибирского цирюльника", где истово по-православному крестились все от мала до велика, 12 поначалу удивляет своей религиозной аскетичностью: на весь фильм — одна единственная икона, да лишь парочка христианских знамений. Однако, финальная сцена (см. последний скриншот) все вновь расставляет по своим местам, ибо по своей экспозиции она поразительно напоминает вытянутую по горизонтали легендарную картину Леонардо Да Винчи "Тайная вечеря", на которой на месте Христа, в самом центре стола , ловя на себе жадные взгляды неразумных, осветляя их умы мудрым и спокойным взглядом, в белом венчике из седых волос сидит САМ..... И именно в этот момент, когда глаза зрителя встречаются с его взглядом, полным сытого одухотворения, где-то поодаль, на том самом столе для совещаний, мгновенно рассыпается в труху весь карточный домик к по-блоковски символическим названием. Глядя в этот гипнотизирующий взор, понимаешь, что вот она — самоцель, а все эти причитания про героического слесаря дядю Колю, родительская страшилка о торчащей из полка трубе теплоцентрали (интересно, сколько пап и мам, сразу же после фильма рванули собственными глазами посмотреть на спортивные залы, где занимаются их ненаглядные чада?) или устный "Трактат о природе смеха" (практически, на зависть Аристотелю) — есть нечто вспомогательное, не относящееся к делу и играющее роль картонной елочки, поставленной на сцену перед детским новогодним утренником. Сейчас ОН научит каждого из НИХ, как брать на себя ответственность, потом пустит фальшивую невидимую слезу и четко, как фотография в паспорте установит тождество своего персонажа с одним известным российским политиком и спортсменом. А потом ОНИ все отрекутся от его невероятно мудрых жизненных наставлений, и дальнейший крест жизненной ответственности, он уже понесет совершенно один. На этом месте особо впечатлительные зрители начинают рыскать в карманах в поисках носового платка, а все остальные — дружно крутят у виска указательным пальцем, потому что сама постановка проблемы не стоит и выеденного яйца, а ее режиссерская трактовка лишь наводит на мысль о злоупотреблении сильнодействующими психотропными препаратами. Два с лишним часа он изображал на лице глубокую заинтересованность в чужих проблемах, сочувствующе цокал язычком и мастерски играл фальшивую скорбь, но вот приходит момент, когда еще одна пыльная маска улетает в самый дальний угол, и на протяжении последних 20 минут мы видим ЕГО настоящего — непреклонного, всегда знающего все наперед и лучше других, и даже конкретно не посылая никого прямо в камеру, из режиссерского кресла, выворачивающего им руки таким образом, что остальным персонажам — даже самым неглупым, остается лишь жалобно блеять, пока он сам уносится вдаль непобежденным Д,Артаньяном. До такой трактовки финала в свое время не додумались ни сам Роуз, ни Люмет, ни Уильям Фридкин, ни создатели других многочисленных римейков, в том числе и европейских. Она как своеобразная авторская подпись, как клеймо, которая с головой выдает не столько страну-производителя, сколько жизненный неделимый сплав самого режиссера и человека, который точно знает, что прав в том, что все остальные не правы, а все прочие, несчастные от собственной убогости об этом даже не подозревают.

И в то же время, 12 — это единственная из картин позднего Михалкова, которая после своего просмотра рождает лишь смешанные чувства вместо сугубо отрицательных. В конце концов, здесь есть великолепная музыка Эдуарда Артемьева и отличная операторская работа Владислава Опельянца, который с блеском справился с самой сложной участью своей профессии — работой в замкнутом пространстве. Здесь есть прекрасные актерские работы Сергея Гармаша, Михаила Ефремова, Алексея Горбунова, Валентина Гафта — и если не всем актерам, задействованным в этом полуцирковом представлении с танцами, катанием на инвалидных колясках и стрельбой из автоматов, удалось проявить здесь свои таланты, за это нужно сказать отдельное спасибо лишь одному режиссеру. Как бы многогранен и велик не был актерский дар Алексея Петренко (гениальный Распутин из климовской "Агонии"), но весь его богатый арсенал уходит "в молоко", не в силах оживить заведомый газетный шарж. Персонаж Сергея Маковецкого ака "Российские мозги, утекшие на Запад" во всем уступает своему прототипу, которого в оригинале исполнил сам Генри Фонда (в римейке Фридкина 1997 года — не менее великий Джек Леммон) — ему не достает тонкости, искрометности, убедительности. Если бы этот герой именно в таком виде появился в оригинальной картине 1957 года, обсуждение вердикта заняло бы 10 минут вместо 90, после чего парнишку непременно казнили на электрическом стуле. Впрочем, наверное таким он и должен выглядеть в фильме, который обещал быть ненавязчивым уроком гражданского правосознания, но на деле превратился в очередной царский указ.

Самая главная проблема позднего кинематографа Никиты Михалкова заключается опять-таки в маске, но на этот раз — не в пыльной, проеденной молью, что болтается на самом дне сундука со своими соседями по национальным и социальным стереотипам, а в той самой, которая настолько прилипла к лицу, что теперь снимается лишь вместе с кожей. Застыв под сенью Большого Государственного Заказа, сей персонаж отплясывает самозабвенное танго с гвоздикой в зубах у ног очередного эль-президенте, а надетая поверх лица маска клянется в вечной любви и верности, но вся шутка в том, что он уже и сам не знает, где заканчивается ее фарфоровая фальшивая улыбка и начинается его настоящее лицо. Та же беда и с его последними фильмами: глядя на их тощие тела, очень трудно определить, где именно заканчивается вдохновенная Ода нынешнему политическому режиму и начинается обычное кино, снятое для самого широкого российского зрителя. Пытаясь мимикрировать вкусовые пристрастия широких народных масс, Михалков-профессионал, точно печатное клише накладывается на высокомерные воззрения Михалкова-человека, и в результате вместо любого конструктивного диалога со зрителем получается лишь по-менторски надменный монолог, а вместо попытки кого-либо чему-либо научить — брезгливое похлопывание по спине трехметровой палкой. А вот является ли это серьезным преступлением — решать именно Вам, господа присяжные заседатели! Извольте проследовать за приставом в совещательную комнату.

Данная статья посвящается лаборанту под ником V-a-s-u-a, а так же всем постоянным читателям этой колонки, благодаря которым она сумела так и выиграть почетное первое место в шуточном конкурсе "Лаборант года". И кстати, говорят что количество комментариев к каждой статье пребывает в прямой пропорциональной зависимости с общим количеством статей в колонке и динамикой ее пополнения. Проверим?

2010 год, Россия- Германия-Франция, жанр — "летит ворона в каске..." runtime — 180 мин.
слоган: "Великое кино о великой войне"

"Мое имя Никита, Никита-бесогон! И я слышу, как здесь копыта стучат!!!"
(из речи Н.С. Михалкова на очередном съезде Союза Кинематографистов)

В каждом настоящем празднике, каждой заветной дате, каждом юбилее, обязательно должен быть сокрыт дух настоящего волшебства. Помните старинную сказку о Золушке, вышедшую из-под пера французского писателя Шарля Перо? Тот самый дух праздника в ней олицетворяла добрая фея, превратившая крысу — в кучера, тыкву — в карету, а маленькую неказистую домработницу — в прекрасную сказочную принцессу. Но часики неумолимо тикали, и с их 12 ударом и с машинальным переворачиванием очередной страницы календаря, тыква вновь возвращалась в огород, крыса — к своему кусочку с ядом, а несостоявшаяся мисс "Что-то-Там" — к грязным полам и корзине с нестиранным белья. Жестко, но справедливо. А как же иначе можно поддерживать дух настоящего праздничного настроения, дарящего по кусочку, крохотной капельке счастья, но зато стабильно и каждый год?

Этот метод, практикуемый Доброй Феей давно выучен на зубок и внедрен для использования в широкие ряды российских госчиновников, дабы они щедро поливали праздничным настроением наш капризный и не понимающий собственного счастья народ. И пусть у нашей российской Феи в руках нет, утащенной из сказки волшебной палочки, зато за его плечами стоят голоса миллионов избирателей, а это согласитесь: тоже, чего-нибудь да стоит! Настает волшебный день — и люди, про которых еще вчера вспоминали только в редких статистических сводках, вдруг обретают собственную сказку. Они — в самом центре внимания! Вокруг них организуют праздничные шествия и пляшут популярные эстрадные звезды. На их плечах героически плачут навзрыд, у ног — бьются буйными головами в знак искупления Неоплатного Долга, смиренно прикасаются к заношенным мундирам и потертым орденам, не забывая при этом поминать, что это и есть вечные ценности. Здесь главное — успеть, ведь на все про все, как и в древней сказке им отведено ровно 24 часа. Ровно с последним ударом Курантов и неизменным праздничным салютом, их медали вновь превратятся в заурядную музейную редкость, а сами они — с трудом передвигаясь и вспоминая навсегда ушедших друзей, вновь вернуться туда, откуда пришли — в серые стены неказистых квартир и мелкие строчки сухих статистических отчетов. Кстати, с праздничком Вас, дорогие ветераны!

Что же подарить тебе, о великий Воин-Освободитель в честь 65 летия твоего подвига? Машину, дачу, квартиру? Тьфу ты, как можно в этот светлый момент думать о столь пошлом и меркантильном? Нет,подарок должен соответствовать величию момента: прославить, возвеличить, обессмертить..... И выполнить столь важную задачу может лишь что-то по-настоящему разумное, доброе.... Великое! Знай и помни, что для увековечивания твоего Великого Подвига, нам ничего не жалко: ни Великих денег, ни талантов тех же пропорций. И вот уже Сам Великий Бесогон, он же- Мохнатый Шмель, он же — Александр III, он же — Никита Цирюльник сходит со своего союзного престола, распихивает богатырскими локтями всех окрестных Спилберхов и Кэмеронов, если кому и дано увековечить твою стать в бронзе — то лишь ему одному! В конце концов, он 8 лет рыскал по архивам в поисках все новых и новых доказательств твоего величия, обмакнул в него десятки всенародно любимых актерских имен (включая и себя любимого), истратил на него километры целлулоида и миллионы государственных денег. Разве может он приготовить тебе плохой подарок? А даже если и сможет, ты же сам знаешь, что даренному коню......

Не бойся и вдохни поглубже ту самую заповедную Истину, которую ты так тщетно искал все эти долгие 65 лет, сделай большой глоток, наполни легкие ей самой — сермяжной, неисповедимой, что жирными потоками сочится с экрана во время демонстрации Самого Правдивого Военного Фильма. Смотри внимательнее и не пропусти сцену массовой эвакуации из окупированных немцами районов в июне 1941 года, выполненную в стилистике незабвенных лермонтовских строчек "Смешались в кучу кони, люди", военные и гражданские. Неужели, не признаешь себя среди этого вусмерть напуганного, не разбирающего дороги человеческого стада в погонах, что бежит в противоположную сторону от своей военной части, распихивая в разные стороны женщин с детьми и скидывая с моста в воду вышестоящих офицеров? Или в числе кремлевских курсантов, которыми в то же время решили доукомплектовать совершенно безоружный штрафбат- не разбираешь собственную тщедушную фигурку в толпе дико орущих, напуганных юнцов, уровень боевой подготовки которых настолько велик, что они бросаются закалывать штыками бронированные немецкие танки? Лежа в окопе под сплошным минометным обстрелом, бегая в атаку, навстречу раскаленному от огня немецкому пулемету — о чем ты думал, о чем мечталось тебе в редких затишьях, пока в жерло пушки отправлялся свежий снаряд? О близких, о доме, о том, как через мгновение рвануться вперед и побороть свой страх? Нет, исключительно об обнаженной женской груди. И пожалуйста, не спорь — Никите Сергеевичу виднее. В конце концов, он посещал архивы, читал сверхсекретные документы, в которых писалось и о штрафбатах в 1941 году, и о поганых СМЕРШевцах, и о твоих личных мечтах, желаниях, а еще — о порядочных немецких летчиках, которым даже дым крематориев и массовые расстрелы мирного населения, не позволил забыть о существовании Женевской конвенции...... Что с тобой? Тебе плохо? Кто-нибудь принесите воды, врача врача.......

Сразу оговорюсь: мне очень жаль ветеранов, которые смогут до конца осилить то, что про их юность, скорбь и личную незатухающую боль наснимал господин Михалков. Здесь главное — спрятать слезу за ресницей, а личную обиду — покрепче сжать в кулак, ибо итог этого действа был дюже предсказуем. Ни для кого не секрет, что попробовав на вкус запретный мед успеха у западной аудитории, дорогой наш Никита Сергеевича из действительно неплохого профессионального режиссера превратился в эдакого провинциального Онегина, мечтающего о сладких заокеанских плюшках и демонстративно воротившего нос от местной кухни "патаму что диревня". Но западный кинорынок — что твое Посейдноново Царство: вода, в которую очень сложно войти дважды. Вот и мучился наш разлюбезный герой, от натуги и усердия угрожая разбить себе лоб: то эпопею про "Загадочную русскую душу" снимет (причем, на английском языке), то — римейк культовой американской картины сбацает. Однако, каменное растение все не появлялось, и отчаявшись Михалков решился на самый рискованный из своих "камбэков"- сиквел того самого фильма, что принес ему вожделенный "Оскар" и ту самую всемирную известность. А то, что финал первой картины был выдержан в абсолютно шекспировском духе (вообщем, все умерли), его ничуть не остановило. Из сценария оригинального фильма безжалостно вырывается последняя страница — и вот уже Гамлет на сцене пляшет вприсядку с чудесно спасшимся Лаэртом — под востороженные возгласы прощенного Клавдия и счастливой Гертруды. Одним словом — танцуют все, главное, что бы Большой Голливудский Брат так же подхватил эти незамысловатые па.

Хотя насчет забугорного продолжения кордабалета возникают серьезные сомнения, главный российский шеф-повар сделал все, что бы его фирменный торт с клюквой пришелся по душе его заграничным коллегам. Согласно типичным представлениям об описываемой эпохе, вся страна простирается на экране гигантским концентрационным лагерем, в котором все население делится исключительно на стукачей, их жертв и на омерзительно хихикающих Иосифа Сталина и Лаврентия Берию. В самом же фильме, все персонажи делятся на массовку и православных. Первые разбегаются от немецких бомбардировок, прячутся в окопе от танков, прыгают за борт при потоплении санитарного парома — но все тщетно: точными хирургическими ударами, стальными гусеницами и подводными минами, божественная длань кинорежиссера Михалкова все равно отыщет их в любом углу съемочной площадки и непременно демонстративно разорвет на части. Кровь будет брызгать ручьями, а плоть -наматываться на гусеницы увесистыми кусками, трепетно ожидая пока кинорежиссер Михалков наконец свершит свое мрачное мщение над неверными, размазывая их по грешному ландшафту такими изуверскими способами, каким бы позавидовали даже Содом и Гоморра вместе со всеми своими горожанами. Не случайно, через редкие псевдослучайные фразы и постоянные церковные знамения, пунктиром проходит лишь одна мысль: "Война — это наказание, ниспосланное с небес безбожникам", поданная Михалковым с деликатностью, достойной разве что инквизиционных приговоров Фомы Торквемады.

Похоже, что в "Утомленных солнцем 2", Михалков окончательно сросся с собственной миссией Бесогона, изгоняя демонов и ведьм из всего, что попадется под руку: подлинной трагедии, былинных исторических фактов, прожитых человеческих жизней...... Однако, зачастую этот практикующийся экзорсизм начинает принимать совсем крайние и болезненные формы, сверкая на экране то переливающейся на солнце металлической перчаткой Котова, выполненной явно на зависть Фредди Крюгеру, то — высунутой напоказ из немецкого самолета обнаженной и испоражняющейся, извините задницей. Да, кинорежиссер Михалков собирался опустить военную историю с высот поэтического Олимпа и чуть ли не эзопового языка — до суровой жизненной правды, имеющей нечеловечское, звериное лицо. Однако, на деле он не только сознательно опустил эту планку значительно ниже допустимой ватерлинии, но и со смаком обмакнул зрителя в ее обглоданные останки. Ориентируясь на ответ турецким султанам в лицах Стивена Спилберга и извечного конкурента Тарантино, который в далеком 1994 году умыкнул у него из-под носа вожделенную "Золотую Пальму", Михалков нарушает и их заповедные условности. Дело в том, что демонстрируя разлетающиеся в разные стороны головы, руки и ноги, Спилберг в "Райане" ни разу не позволил себе над этим иронизировать, не подвергая сомнению ни чужую честь, совесть, ни право на отвагу с Настоящим Подвигом. В отличие от того же Тарантино, для которого запретных тем не существует: может и Гитлера поджарить, и с пленных немцев скальпы снимать, но при этом оставаясь только в пределах заповедного кинематографического пространства: иронизируя над фильмами, целыми жанрами, но никак не над живыми людьми. Кинорежиссер Михалков же лишает своих персонажей массовки (язык не поднимается назвать их героями) права, как на первое, так и второе.

Возводя хаотичность войны в ранг Полного Абсолюта, кинорежиссер Михалков выбивает из сценарной составляющей, сдерживающие ее подпорки, после чего вся картина рассыпается на глазах, подобно огромной Потемкинской деревне. Здесь правит бал не логика и даже не здравый смысл, а художественный принцип русской народной сказки "По щучьему велению, по моему хотению", в котором все события и персонажи демонстративно застыли перед самим Создателем в глубочайшем пардоне. А если учесть общую кровавую направленность действия, то кордебалет выливается в натуральную "Пляску святого Витта", с участием парусных танков, застрявших в люке авиабомб и одной, почти говорящей и очень православной подводной мины. Однако, войдя в раж, увлекшись всеми этими бесконечными наведением божьих кар и чудотворных спасений вперемешку с чистой физиологией, кинорежиссер Бесогон забыл об одной крошечной детали, а именно : кому все "Предстояние" может показаться хоть мало мальски интересным. Старикам — ветеранам? Ни в коем случае, поберегите их душевное и психическое здоровье! Молодежи? Ее скорее всего оттолкнет кривизна местных компьютерных эффектов, незрелищность битв и малое количество женских грудей и голых задниц. Вот и получается, что михалковская нетленка уже изначально лишена кассового потенциала в своих родных пенатах, остается лишь считать дни до выхода в американский прокат. Может быть, учитывая их страсть к образам Сталина, лично стачивающего своим жертвам зубы окровавленным напильником, там фильм Михалкова наконец-то примут за своего? В любом случае, Великий слоган фильма обернулся величайшей ложью: хотели снять Великое Кино о Великой Войне, а на деле получили заурядный фарс.

Уже утром 10 мая, нашим прославленным старикам-ветеранам можно вешать мундиры в пыльные шкафы и запирать по сундукам заслуженные боевые награды — больше в этом году, они им не понадобятся. Однако, в юбилей 65 летия могут происходить не самые приятные рецидивы: уже в сентябре этого года зрителя ожидает финальная третья часть михалковского эпоса, под названием "Цитадель". Подарок к юбилею, как и было обещано получился самым размашистым и самым затратным: сотни ведущих российских актеров, тысячи статистов и каскадеров, массовые сцены, снятые при непосредственном участии Министерства Обороны РФ и затраченные на производство, рекордные для нашего кино 55 миллионов долларов. Вы никогда не задумывались, сколько простых подарков можно накупить на эти деньги или просто раздать тем, для кого этот праздник — отнюдь не пустой звук, и кто и по сей день отчаянно нуждается в посторонней помощи? А может быть, самым лучшим подарком для ветеранов было бы осознание того, что о них не вспоминают раз в год, как о части большого Государственного Ритуала, а просто не забывают об их существовании и в остальные 364 дня, не отмеченных на календаре большими и красивыми юбилейными датами? Но увы, такое случается только в сказках.

Советским ответом западному голливудскому Чемберлену, в конце 60-х- начале 70-х заполонившего мировые экраны однотипными вестернами (некоторые из них, например «Великолепная семерка» или «Золото Маккены» демонстрировались даже в советском прокате), стало появление нового условного киножанра — «истерна» (по аналогии Вест — запад, ист — Восток). Гражданская война в России — чем не фон для игры в красных «шерифов» с комиссарскими звездочками и бандитов, роли которых по праву достались белогвардейцам, махновцам, басмачам. В конце концов, российские степи, на экране смотрятся ничем не менее выразительно, чем прерии американского Среднего Запада, а формула типичного вестерна всегда столь же утрирована: благородное и честное добро против ужасного и мерзкого зла. Как тут не вспомнить цитату из классика: «Пока народ безграмотен, из всех искусств для нас важнейшими являются кино и цирк»?

В новоиспеченном жанре было выпущено немало крупных кинохитов, в числе которых «Белое солнце пустыни» Мотыля, «Неуловимые мстители» Кеосаяна, «Шестой» Гаспарова. Это были стопроцентные «истерны», ловко сочетающие в себе скачки на лошадях и цирковые перестрелки с мягким, подобно прижиганию каленым железом, напоминанием о том, какой нелегким трудом добывалось для ныне живущих советских людей, их выстраданное народное счастье.

Дебютная картина Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих» всегда держалась особняком от прочих представителей жанра, и на то были свои причины. Честного красноармейца Егора Шилова вероломно подставляют, будто он раскрыл белогвардейскому подполью время и место перевозки конфискованного золота; чтобы оправдать свое имя он вынужден бежать на поиски истинного виновника. Хороший? Белогвардейский ротмистр Лемке, участвовавший в похищении красного золота, остается единственным выжившим в результате бандитского налета, теперь его задача — вернуть вновь исчезнувшее достояние Республики. Плохой. Есааул Брылов, эстетствующий подонок и бандит, одним из последних узнает о заветном золотом бауле, и не остановится ни перед чем, чтобы заполучить его. Злой! В финале они сойдутся, и жребий обладания искомым предметом решат не сила идеологии, а две быстро летящие револьверные пули. А помимо этого — классическая сцена ограбления поезда, драматический эпизод на горной речке, неумолимо вызывающие такое множество, не всегда уловимых голливудских ассоциаций. Нет, господа, «Свой среди чужих» — это самый настоящий ВЕСТерн с множеством цитат из аналогичных образцов этого жанра и компактно упакованной на самое дно заветного баула с золотом, идеологической составляющей! Чуть менее юморной, совершенно лишенный цинизма оригинала, но тем не менее, практически советский вариант легендарной картины Серджио Леоне «Хороший, плохой, злой».

Подобно яблочку, которое с аппетитом похрустывает сам Михалков в уже, ставшей легендарной, сцене налета на поезд, сам фильм имеет множество слоев, сначала незаметных под толстой кожурой. Тут тебе и ярко выраженная детективная составляющая с поиском белогвардейского предателя, которого уличат в лучших традициях дедуктивного метода Сами-знаете-Кого, и линия настоящей мужской дружбы, которая лишь крепнет со временем в такой чугун, что и руками не разорвешь, и даже мотивы юношеского идеализма, когда на фоне катящейся по склону холма кареты, трое совсем юных героев сбегают ей вслед — за собственными мечтами о «нашем новом мире», котором им суждено построить, хотя бы в своих наивных романтических мечтаниях.

Актерский состав, по истине удивителен — ни одной случайной роли, ни одного выстрела «в молоко2 — как и подобает настоящему красномому ковбою, каждый из них поразительно удачно поразил задуманные режиссером мишени. Юрий Богатырев, Александр Кайдановский (до сих пор, холодок пробегает по спине от всей силы его крика «Господи, ну почему ты помогаешь этому кретину, а не мне?»), сам Михалков в роли Брылова (чем-то напоминающий, еще более оскотевшего собственного персонажа из рязановского «Жестокого романса»), первое, по истине, феерическое появление на экране Константина Райкина в роли юродивого узбека, великолепный Калягин в роли мелкого и трусливого станционного смотрителя, Солоницын, Пороховщиков, Шакуров….. Удивительно, как фильм, продолжительностью всего в полтора часа, смог стать прибежищем такого количества ярчайших актерских дарований, при этом не растеряв ни капли из них, предоставив каждому — по возможности показать себя.

Отдельное упоминание — сценарий самого Михалкова и Эдуарда Володарского, удачно сочетавший юмор и драматизм с острым сюжетом. Операторская работа Павла Лебешева, буквально летающая по всему экрану вслед за героями. Ну и естественно — наш ответ итальянцу Энио Мориконе, великолепный саундтрек за авторством Эдуарда Артемьева, с его незабвенным трубным «Финалом», ныне ставшим в Союзе кинематографистов, печальным символом прощания с ушедшими от нас, навечно прославленными и заслуженными кинодеятелями.

Некоторые фильмы тяжело пересматривать со временем: блекнут некогда яркие краски, устаревают нкогда-то революционнные художественные решения. К дебюту Михалкова это не относится: наоборот, он и по сей день, смотрится очень ярко и свежо, особенно по сравнению с многими последующими работами этого режиссера.

Не верьте, если Вам будут говорить, что главное в искусстве — это опыт. Главное — это талант, который с опытом может видоизменяться, терять искренность и мутировать в нечто тяжеловесное и насквозь меркантильное. Молодой Михалков, наделенный легкостью и мечтательностью, был готов сам, вприпрыжку скатываться со склона холма, вместе со своими героями — навстречу идеалам собственной молодости, беззаботно и искрометно. Разве можно эту беззаботность угадать в его последних фильмах, которые напоминают загруженные под завязку тяжелые баржи, перевозящие для своего создателя несоизмеримый груз из солидных наград, признания мировой кинообщественности и солидных кассовых сборов? Время бежит, люди меняются, и только старые бобины с кинопленкой остаются прежними. Минует еще одна эпоха, забудутся награды, а перевозившие их баржи, рано или поздно затонут. А наивные мечты останутся, ведь в отличие от кассовых сборов, они не имеют цены.

Итак, мы продолжаем наше плавание по неспокойным бурлящим волнам отечественного кино. На очереди — фильм очень уважаемого мной режиссера, создателя знаковых фильмов эпохи 80-90-х годов, "Зеркало для героя" и "Спальный вагон" Владимира Хотиненко — "1612". Итак....

Благодаря стараниям Голливуда, исторические блокбастеры на темы пробуждения национального самосознания надолго вошли в моду. Снять за огромные деньжища (чем больше — тем лучше) блокбастер в типичном для голливудского кино, размашистом и небрежном стиле, ныне почитается за честь в любой стране. Отгремели уж давно французские гимны Жанне Д,Арк за авторством Люка Бессона, даже поляки уж давненько отстрелялись со своим "Огнем и мечом". А чем мы хуже басурман? Даешь первый православный пеплум!

Справедливости ради, нужно отметить, что попытки создания истинно православного (а иначе никак) блокбастера уже предпринимались, и у руля тогда стояло самый большой Король — Солнце нашей киноиндустрии Никита Сергеевич М. Однако, тогда у него получился очень дорогостоящий казус, напоминающий попытку создать путеводитель по загадочной русской душе для зарубежного зрителя вкупе с кратким курсом православия. У меня нет данных по зарубежным епархиям о том, сколько народу посмотрев "Сибирского цирюльника" ринулись приобщаться к русской душе через принятие религии, но попытку принято считать провальной. В Каннах фильм освистали, на "Оскар" не выдвинули, а одной исконно русской публике вытянуть 50 миллионный бюджет было не под силу. Никита Сергеевич с горя наградил себя самого "Золотым орлом", другие добрые люди пожалели и дали еще в довесок "Нику", и историю благополучно забыли.

Однако, успех голливудских блокбастеров "Гладиатора" и особенно, "Царства небесного" вновь вернули ему былой азарт. Правда, на этот раз, Михалков уступил место рулевого Владимиру Хотиненко, оставив себе лишь скромную роль генерального.... нет, не секретаря, всего лишь — продюсера. Но железная хватка мэтра угадывается в этом фильме с первого взгляда.

Несмотря на внушающие доверие простому зрителю, угрожающие надписи типа в таком то году произошло то, а в таком то- это, фильм Хотиненко на историчность даже не претендует, и это откровенно радует. Есть же в литературе и в кино удачные примеры соединения откровенного вымысла на фоне реальных исторических событий — к примеру,"Потоп" и "Пан Володыевский" в романах Генриха Сенекевича и одноименных экранизациях Ежи Хоффмана. Однако, для первого православного блокбастера в 1612 многовато заимствований из совершенно не православных, голливудских фильмов. Линия слуги, ворующего у мертвого хозяина его имя и чин откровенно слямзена из "Истории рыцаря". Однако, тот фильм не претендовал ни на какую серьезность и пафос и был всего-лишь легким, полукомедийным зрелищем. Главная проблема 1612 же заключается в том, что он хочет, чтобы его воспринимали в качестве фильма для взрослых (натурализма и жестокости здесь хватает), при этом оставаясь по сути богатырской былиной, сказкой для детей.

Образ единорога, мелькающий весь фильм пред очами главного героя, очевидно по воли авторов должен символизировать чистоту родной страны в минуты тяжких испытаний. Однако, само послание выбрало весьма странную форму для воплощения. Общеизвестно, что единорог — символ чистоты и непорочности ( смотри фильм Ридли Скотта "Легенда"), но для нашего человека этот образ совершенно чужероден. Если даже после дичайшей попойки главному герою (кстати, очень умело загримированному под Орландо Блума) и явилось бы сие чудо с рогом во лбу, то во-первых, он вряд ли бы смог его опознать, а во-вторых, сразу же бы принял за бесовщину, ведь всем на Руси известно, кто носит на голове рога. Или это дух католичества так тлетворно пропитал нашу землю?

Но на этом странности не кончаются. Обучение главного героя — бывшего холопа — бурлака основам фехтования происходит за одну ночь и ....во сне. То есть герой заснул, во сне его посетил призрак хозяина, который продемонстрировал ему парочку ударов, и проснувшись, он уже владеет шпагой не хуже чемпиона по фехтованию. Чистая "Матрица", ей Богу: "Я знаю кунг-фу" и сразу же "Вжик, вжик, вжик — уноси готовенького!" Снимаю шляпу перед фантазией сценариста.

И далее все выдержано в подобном духе. Аутентичные красивые костюмы, симпатичные декорации пляшут вприсядку с совершенно чужеродными элементами, понатасканными где только можно и категорически не дающими воспринимать фильм всерьез. Один Святой Старец в исполнении Золотухина, из которого сотворили локального Гэндальфа, только без фирменной остроконечной шляпы, чего стоит. Если это фэнтези, убираем все взаправдашние титры, Ксению Годунову (которая, к слову в описанный год уже томилась в монастыре после насильного пострига в монахини), Лжедмитрия, Пожарского ( кстати, интересно, а где потерялся Минин), если историческое приключенческое кино, то наоборот — возвращаем этих и делаем срочный "секир — башка" всем магам, единорогам и консультациями с покойниками. Неужели, такой заслуженный режиссер как Хотиненко сам всего этого не понимал?

Полагаю, что прекрасно понимал. Но фильм был типичным госзаказом, а билет в кино — приложением к российскому государственному празднику 4 ноября, дабы дать справку о его исторической подоплеке. Бюджет выделили, по нашим меркам неслабый — 12 миллионов бушевских рублей. Однако, кто у нас ходит в кино на сугубо исторические фильмы? Вот и пришлось "разбавлять" т.н. "Хроники смутного времени" откровенно фэнтезийными элементами, дабы привлечь в кинотеатры молодежь. Видимо, и это получилось не очень, раз фильм собрал в прокате менее четверти собственного бюджета. Не растет, видать, фэнтези на русской земле, сколько ты его не поливай.

Актерская игра вызывает смешанные чувства. С одной стороны, очень радует поляк Михаил Жебровский в колоритной роли гетмана. Однако, его персонаж — бритый и с бородой, выглядит почему-то вылитой копией Федора Бондарчука, только в отличие от оригинала он играть умеет. С остальными хуже. Мне уже порядком надоело, что из каждого предыдущего российского фильма, в каждый последующий дружным шалманом следует одна и та же актерская компания: Пореченков, Балуев, Башаров, чуть менее часто — Спиваковский. Я конечно, понимаю, что для раскрутки фильма нужно, чтобы в кадре мелькало побольше узнаваемых народом лиц, но предложенные в этом фильме роли им совершенно не подходят. Если бы князь Пожарский так же уныло взывал народ на борьбу с захватчиками, как это в фильме изобразил Пореченков, подозреваю, что мы до сих пор жили бы под властью какой-нибудь Великой Шляхты.

Одного у картины не отнимешь — как и "Цирюльник", как и предшествовавший ему "Русский бунт", фильм Хотиненко может похвалиться неплохой зрелищностью: массовки, осада крепости, взрывы сняты на "ять" с плюсом. Хотиненко — очень порядочный режиссер, поэтому православного блокбастера у него не получилось — все два с половиной часа на экране проходят без квасного патриотизма и прочих перегибов по части национализма. Правда, Никита Сергеевич не удержался и даже сюда засунул кадры басурманской масленицы по-польски, дабы подчеркнуть преемственность с тем, что не получилось у него лично. К счастью (или, наоборот, к несчастью) этим сходство с "Цирюльником" и ограничивается. Ах, да, еще дважды: в начале и в конце, смачно плюнули в сторону Ватикана. Впрочем, плевать в сторону Запада — это один из элементов истинно православного крещения.

В итоге, фильм вызывает очень противоречивые чувства. С одной стороны, неплохо снятые массовки и баталии, с другой — не до конца понятный режиссерский замысел и явная вампука вместо сценария. Общий технический уровень 1612 свидетельствует о том, что не за горами тот светлый момент, когда русские кинематографисты наконец -то научатся снимать историческое кино, которое можно будет не стыдно демонстрировать по всему миру. Однако, его сценарная и актерская составляющая, наоборот уверяет, что этот день настанет еще очень не скоро.